Сергей Соболев - Террорист №1 [Окончательная редакция (СИ)]

Получилось так, что Уитмор и его сотрудники, охотясь в последние дни за одним из крупнейших на Западном побережье наркодилеров, наблюдая за каждым шагом его самого и всех его подручных, осторожно обкладывая эту публику со всех сторон, надеясь перехватить крупную партию кокаина, совершенно неожиданно для себя вышли, проследив за одним из помощников наркобарона, на тщательно законспирированную сеть сбытовиков — не исключено даже, что изготовителей — препарата «джанк».

В семь вечера, то есть менее чем полсуток назад, Уитмор держал в руках небольшой металлический контейнер, по форме напоминающий обыкновенный термос емкостью примерно в один литр. Он был сделан из какого-то легкого сплава, не подверженного коррозии. Внутри его была помещена металлическая же капсула, содержащая в себе до полукилограмма тугой желеподобной массы, обладающей насыщенным ядовито-зеленым цветом.

Экспресс-анализ, на который ушло не более пяти минут, уверенно показал то, о чем Уитмор успел уже и сам догадаться, — вещество, обнаруженное в контейнере, было не чем иным, как препаратом «джанк». А двое субъектов, задержанных с поличным в пригороде Пасадены, следовательно, были наркокурьерами, которые должны были доставить контейнер от сбытовика к покупателю. К счастью, за этими людьми в последние несколько суток велась слежка, а потому выяснить маршрут их следования не составило никакого труда.

Тут же последовал, согласно секретной инструкции, доклад в штаб-квартиру ДЕА, откуда, в свою очередь, в адрес руководства филиала Бюро в Лос-Анджелесе поступила целая серия приказов, которые Уитмор и его коллеги, хотя в душе и не соглашались с навязываемым им сверху сценарием, все же вынуждены были исполнить целиком и полностью.

Как бы то ни было, но в эти наполненные суматохой и тревожным ожиданием часы подтвердилось мнение коллеги из Фриско, которое тот высказал Уитмору в ходе их приватной беседы две недели тому назад: одно только упоминание препарата «джанк» способно вызвать нервную дрожь в Вашингтоне. Ну а если где-то обнаруживаются следы распространителей этого дьявольского зелья, то такие места словно магнитом притягивали к себе высокое начальство, не говоря уже о крутых парнях из ФБР, ДЕА и иных федеральных спецслужб...

Бросив окурок под ноги, Уитмор распахнул дверцу машины и уселся на заднее сиденье.

— Что ты здесь делаешь, Лиз? — мрачно поинтересовался он. — Почему тебе не спится по ночам?

Сказано это было таким тоном, как будто не он, а кто-то другой приказал Шенку доставить журналистку сюда, к одному из двух штабных фургонов, от которого до оцепленного по периметру домовладения оставалось не более полутора сотен метров.

«Не твоя забота, Чак, где и как я провожу ночи», — подумала про себя Элизабет, но вслух сказала другое:

— У каждого из нас своя работа, Чак... Граждане должны знать о том, что происходит в их городе. Они хотят знать правду, а не то, что вы сами сочтете нужным им сообщить. Или у кого-то есть другое мнение на сей счет?

Обернувшись к Уитмору, она перехватила его взгляд, в котором не осталось и малейшей доли той симпатии, которую еще не так давно питал к ней этот человек.

— Вот что, Лиз, — более мягко произнес Уитмор. — Ты для нас человек не чужой, поэтому тебе, как видишь, созданы особые условия...

«Ну да, конечно, — хмыкнула про себя Колхауэр. — Если бы я сама не подсуетилась и не наехала на вас, то вы бы и не подумали создать для меня «особые условия».

Но прежде, чем она успела хоть что-то произнести, Уитмор расставил все точки над «i».

— Но несмотря на наши симпатии к тебе, мы не можем сейчас раскрыть перед тобой все карты. Ты не хуже нас знаешь правила игры... Пока все не закончится здесь, а ждать, поверь, осталось недолго, я не могу ничего комментировать. Скажи спасибо, что тебя вообще сюда допустили!

— Спасибо, Чак. Тебе, Боб, я тоже благодарна.

— Не стоит нас благодарить, — криво усмехнулся Уитмор. — Тем более что Шенк сейчас отвезет тебя обратно, за линию оцепления. Все, что можно было, мы тебе уже показали. Обещаю, что, как только мы финишируем и у меня выдастся свободная минута, я лично дам тебе экспресс-интервью. И вот что еще... Мы все к тебе хорошо относимся, но это еще не означает, что тебе все позволено. Я не люблю, когда на меня так откровенно давят! Надеюсь, я ясно выразился?! Гм... Шенк, выйди, ты мне нужен на пару слов! Лиз, а ты не светись, сиди пока в машине!

Когда они вдвоем отошли несколько шагов в сторону, по направлению к штабному фургону, Уитмор поинтересовался:

— Она уже звонила своим в редакцию? Или на телевидение?

— Говорит, что нет. Сказала, что собиралась сначала сама выяснить, что тут у нас за дела... Все ее барахло, включая сотовый телефон, осталось в джипе. Я ее, конечно, лично не обыскивал, но уверен, что даже диктофона у нее сейчас с собой нет... — Шенк усмехнулся, представив себе реакцию Колхауэр, если бы он вдруг попытался ее обыскать. — Какие новости, Чак? Те ковбои, что собираются заарканить нашу добычу, уже здесь?

— Осталось полчаса полета. Как только борт приземлится, их тут же перебросят к нам вертолетом... Думаю, осталось ждать не больше часа.

Уитмор мог бы добавить к сказанному, что, помимо спецподразделения, которое в спешном порядке вылетело в ЛА с Восточного побережья на борту военно-транспортного самолета, ожидается также прибытие, правда, несколькими часами позднее, высокого начальства, среди которого, как ему уже сообщили, будет глава Бюро и первый заместитель директора ФБР.

— Дерьмо это все, — сунув в рот новую пластинку фруктовой жвачки, сказал Шенк. — По показаниям тепловизоров можно судить, что внутри дома находятся четверо. Если бы не тянули резину по приказу сверху, а решились действовать сразу, то наверняка застали бы их там врасплох!

— Какой смысл сейчас об этом говорить? — пожал плечами Уитмор. — Мы выполнили все, что нам было сказано, и пока вроде не облажались... Но если что-то у этих столичных парней сорвется, то, попомнишь меня, все шишки посыплются именно на нас.

— Я в этом не сомневаюсь, Чак. Вот дерьмо...

— От дальнейших контактов с прессой и телевидением придется воздержаться! Как бы кто ни пытался давить на нас! Что же касается Колхауэр, то она, в некотором роде, исключение...

— Элизабет ни за что не согласится петь с чужого голоса.

— Кое-что мы ей уже показали. Она сама понимает, что требовать сейчас от нас чего-то большего — дохлый номер. Вывези ее сейчас за оцепление и накажи ей, чтобы не гнала пока лошадей... Может так статься, что нам самим придется вложить в ее уши полезную для нас информацию.